Apricot Short Film Festival продовжує фільм Максима Ксьонди «Дорога» — роуд-муві про бунт проти дорослих. Онлайнову прем’єру стрічки ми чекали з 2012 року. Це історія відчайдушного хлопця, який ставить собі за мету дістатися до сусіднього міста, щоб знайти батька. Він не має транспорту, зате готовий причепитися на інвалідному візку до найближчої фури й вирушити в дорогу.
«Дорога» доступна для вільного перегляду на нашому сайті до 15 серпня включно.
Максим Ксьонда — український режисер і кліпмейкер. У його портфоліо низка рекламних роликів, повнометражне фентезі «Бобот», кліпи для Христини Соловій, ТНМК, Сергія Бабкіна, а також фестивально успішна короткометражна стрічка «Дорога».
Фільм здобув головну нагороду Одеського кінофестивалю в короткометражній секції, приз глядачів на міжнародному фестивалі короткометражок у Гамбурзі, а ще — спеціальні відзнаки болгарського кінофестивалю In the Palace, американського кінофоруму Slamdance та української «Молодості».
Ми поговорили з Максимом про його новий фільм «Цирк», знімання «Дороги» з каскадерами й про фентезі-кіно в Україні.
— Судячи з твоїх сторінок у соцмережах, у тебе постійно якісь знімання — реклама, кліпи, короткий метр… Як ти взагалі пережив карантин? І чи вплинув такий режим на твої режисерські методи роботи?
— Ничего не поменялось на самом деле, разве что работы стало меньше. Теперь просто все в масках работают и общие правила съемок соблюдают, но в целом весь этот карантин повлиял скорее на финансовую ситуацию, чем на методы работы. Мне кажется, что в подобных кризисах не у всех всплывают самые лучшие качества. Я занимаюсь еще и рекламой, и в этой отрасли многие почему-то начали считать, что все должны поработать бесплатно.
— Мені цікаво, як це тепер відбуватиметься в контексті фестивалів. У тебе новий фільм виходить — короткометражка «Цирк». Чи плануєш десь його ще показати, наприклад за кордоном?
— Многие фестивали, как мне кажется, сейчас прежде всего переформатируются в онлайновые площадки.
— А ти готовий віддавати своє кіно на показ онлайн?
— Короткометражные фильмы особо и не предназначены для зарабатывания денег, поэтому в целом — да. Даже в большом кино тяжело сказать однозначно, как заработать в прокате. А вот насчет «Дороги» — я очень хочу, чтобы он стал доступен всем желающим. Ведь его фестивальный путь уже давно закончен.
— Можеш простежити певну еволюцію в тому, як ви знімали «Дорогу» 2012-го і як відбувається процес фільмування нині?
— Наверное, сейчас я пересмотрел бы некоторые моменты работы. Там были свои приключения: достаточно сложная техническая съемка на дороге. Мы придумали эпизод с фурой, дождем, машиной, которая эту фуру обгоняет, а тут еще на прицепе едет мальчик. Это все надо было снимать в движении. Так что в саму фуру мы вмонтировали дождь, который всех поливал. Соответственно, эту фуру надо было заправлять водой, значит, нужны две водовозки.
Это все надо снять в определенную погоду, потому что не должно быть солнца. Снимали с автокрана с каскадерами, пожарной машиной и перекрытым участком дороги. Все для того, чтобы сделать эпизод, который занимает в фильме минуту.
— А як ти взагалі вийшов на цю історію, і чому хотів її розповісти?
— Здесь персонаж интересный, такое перекати-поле: тут плохо, там плохо, постоянно в пути. А сама идея фильма взята из новости, в США кто-то так сделал. Самое интересное, что Женя, главный герой, потом эмигрировал в США.
— Я читала, що всі діти-актори у цьому фільмі були з інтернату.
— Да, мы искали в нескольких интернатах. Хорошие парни были, просто они чуть-чуть другие. Мы сперва посмотрели классический кастинг домашних детей, а потом пошли по интернатам.
А в случае с Женей — у них в интернате была программа обмена: раз в год дети ездили в США, там их принимала какая-то семья, а потом они возвращались. Женя пожил так в одной семье, а после они его усыновили.
— У нього гепі-енд, натомість у твого фільму незавершений фінал. Як, думаєш, закінчив твій герой?
— Думаю, не очень. Он в постоянном поиске из-за того, что это более легкий и простой путь, как мне кажется. Такой путь, наверное, требует меньше сопротивления, и проще найти себе временного подходящего человека.
Идея была в том, что ему чужой ближе, чем родной отец. Ну и, соответственно, он будет искать в том придуманном мире в чужих людях что-то родное. Но это будет кратковременно.
Концентрация таких эмоций вряд ли приведет к чему-то хорошему. Хочешь их получать, но в ответ же нужно что-то отдавать, а это усилие над собой. Так же как усилие над собой — это принять и вернуться, наверное. А может, это я так глубокомысленно описываю, больше, чем идея фильма на самом деле.
— Повернемося до твого нового фільму. Він був у національному конкурсі фестивалю KISFF. Я читала, що в нього якась цікава історія створення: до роботи прилучилися студенти…
— Да, мы провели мастер-классы со студентами из киевского университета Карпенко-Карого. Немного показали процесс изнутри и пригласили их на постпродакшен. Кино было отснято, а мы все вместе его озвучивали, монтировали и красили.
В целом сейчас это все гораздо легче делается, чем 30—50 лет назад, но тем не менее, думаю, было полезно посмотреть со стороны на готовый материал, который тебе, по сути, не близок. В том смысле, что ты его не снимал, «кровь не сдавал». Кто-то озвучивал второстепенных персонажей, кто-то на тонировке себя попробовал, и получился такой легкий мастер-класс.
— Розкажи про «Цирк». Про що це кіно?
— Есть две главные героини — мама и дочка. Они немножко по-разному воспринимают мир: то, что видит ребенок, не видит мама, а то, что интересует маму, не очень интересует ребенка. Два таких разных взгляда. Это не то чтобы драма, а просто наблюдательное эссе.
— Ти згадав про різні погляди. Я простежую у твоїй творчості погляд на світ очима дитини. Це є і в «Дорозі», і в «Боботі», і в «Цирку». Які меседжі ти закладаєш у таке кіно?
— Я сам недавно об этом подумал — детский режиссер. Но я бы не сказал, что я рассказываю историю с позиции ребенка. Просто все эти истории складываются в такие повествования, где-то волею случая, где-то волею сценария.
Я понимаю, что сложилась такая тенденция, но все же не могу сказать, что так задумывалось. Наверное, было бы больше проектов, было бы больше разных историй. Посмотрим, что будет следующим.
— А є якісь ідеї, що б могло бути наступним? Про що ти хотів би розповісти?
— Я бы хотел попробовать себя в жанровом кино. Любое фэнтези, хоррор, триллер — все то, что должно быть интересно не только фестивалям. Кинопроцесс вообще достаточно дорогой, и в контексте жанрового кино чем шире аудитория, тем больше возможности вернуть деньги. Все-таки кино — это производство. Чтобы оно работало и развивалось, должно быть много как жанровых фильмов, так и авторских. Есть много жанровых фильмов, которые достойны такого же внимания, как и авторские.
— А які останні твої знахідки?
— Недавно я посмотрел «Неограненные драгоценности» братьев Сафди. Это хорошо сделанное жанровое кино. О сценарии можно спорить, но смотрится круто.
— Це класний, але дуже нервовий фільм, у хорошому сенсі, звісно.
— Да, и Адам Сэндлер здесь не в классическом амплуа: так же, как и в фильме «Любовь, сбивающая с ног» Пола Томаса Андерсона, какого-то невероятного чувака играет. Такие истории… они ведь жанровые, то есть глубокая мысль в этом фильме, конечно, есть, но само кино очень целостное, такое надо научиться делать.
— Ти згадував раніше про фентезі. Як думаєш, чи є фентезі-кіно в Україні?
— В какой-то степени да, мы вот пытались сделать фэнтези, снимая «Бобота». Среди последних есть «Фокстер и Макс», но он ближе к sci-fi. Но снять кино — это полдела. Чтобы оно состоялось, нужно, чтобы его посмотрела аудитория. А чтобы продать, надо его действительно любить.
К тому же такому фильму необходима особая длительность кинопроката. Зритель приходит в кинотеатр и видит: «Звездные войны», «Фокстер и Макс» и «Бобот» — цена на билеты одна и та же, то есть это вроде бы и здоровая конкуренция. Но в случае со «Звездными войнами» в расписании любовь к своему кино отходит у зрителя на второй план, потому что здесь и своя, воспитанная на франшизе аудитория, и специфический уровень качества, до которого нам просто физически не допрыгнуть.
Если сравнивать бюджеты производства и рекламы, то парадокс в том, что у «Звездных войн» рекламная кампания конкретно в нашем регионе может стоить даже больше, чем бюджет твоего кино в целом.
— З якими темами в жанрі фентезі, на твою думку, варто було б працювати українським режисерам?
— Сдать просто так готовые ответы?!
— Так! Наприклад, тема козаків. У нас нещодавно вийшов трейлер стрічки про козаків у стилі фільмів Тарантіно. Цей трейлер наробив багато галасу. Локальна тема, яку з’єднали з дуже дієвою формулою.
— Наверное, но я не видел еще этот фильм, поэтому о нем пока тяжело говорить. Все равно после проката все становится понятно. Да и нет никакой голливудской формулы на самом деле. Это стилистика, а она может только подчеркнуть содержание.
Стилистика сама по себе привлекает внимание, как это обычно происходит в клипах и рекламе. Она может сработать в короткой форме, но не в длинной. Это процесс: нужно делать, ошибаться, возвращаться и переделывать. Иначе никак. Поэтому не решусь посоветовать, какое фэнтези стоит снимать в Украине.
С продюсерской точки зрения, в идеале кино должно стоить 100 тысяч долларов, сниматься в одной комнате и быть гениально интересным, чтобы заработать все деньги мира.
— Я хаотично шукаю в голові приклади…
— Такие примеры есть, та же «Ведьма из Блэр» — кино, сделанное за весьма ограниченный бюджет, но с умной промокампанией, на которую потратили больше денег, чем на сам фильм. То есть они придумали историю, которая заставила работать сам фильм.
Но таких примеров не так много, потому что нельзя второй раз пойти по одному пути. Вторая «Ведьма из Блэр» от кого-то другого уже никого не интересует.
— Твій «Бобот» — це досі фільм із чи не найбільшим використанням спецефектів в українському кіно. У мене склалося враження, що ви були першопрохідцями. Як ви працювали із зеленим екраном тоді?
— В этом фильме, с точки зрения производства, на все грабли, на которые можно было наступить, мы наступили (сміється). На примере этого фильма можно было вообще посмотреть, как идут производственные процессы.
Самое важное в любой CG — в конечном итоге достичь реалистичности того, что происходит в кадре. То, что ты не можешь снять по какой-то причине, создаешь с помощью компьютерной графики. Но потом, пользуясь той же графикой, хочешь сделать это реалистичным, будто ты действительно это снял. Вот и получается, что процесс длится в два раза дольше.
Снимаешь часть изображения на хромакее, потом в эту часть изображения должны быть интегрированы фоны, действующие герои, спецэффекты — тот мир, который составляет атмосферу. Получается, что, сняв, ты потратил деньги, но потом тебе нужно успеть сделать вот эту вторую часть изображения, потому что без нее кино не работает.
Не сделав несколько таких проектов, спрогнозировать, какое же время будет потрачено на производство того или иного эпизода, очень тяжело, так же как и посчитать бюджет такого фильма.
Мы сняли часть эпизодов, но по разным причинам не успели доделать какие-то куски CG, поэтому были обрезаны определенные линии сюжета, что вызвало в конце сумбур. Конечно, это влияет на качество фильма. В целом все это невозможно было бы сделать без продюсера Леши Москаленко, который курировал процесс. На проекте работало 10—15 студий, а сам процесс был длительнее, чем съемки.
Конечно, теперь я понимаю, что нужно придумывать проще. Чтобы кино окупилось в прокате, оно либо должно стоить дешевле, либо этой графики должно быть в разы меньше.
— Повертаємося до питання фентезі-кіно в Україні…
— Да, но фэнтези — это же не обязательно летающие чудовища. Я просто думаю, что через какое-то время этим особо не удивишь. Даже во время работы над «Боботом» мы тестили определенные технологии, которые теперь наконец стали доступными по бюджету, но не три года назад.
— Тобто сьогодні це було б простіше зробити?
— Конечно. И точно не привлекали бы так много людей.
«Дорога» доступна для вільного перегляду на нашому сайті до 15 серпня включно.
Спільний проєкт
