Александр Гребенюк любит рисовать людей с натуры и считает их главными героями своих работ. В рамках коллаборации с Jameson Black Barrel мы поговорили с ним о том, разделяет ли он творчество и личную жизнь, зачем художнику заниматься сочинением мифов о себе и чем в цифровую эпоху ценна печатная графика.
Кто такой Александр Гребенюк
Гребенюк начинал карьеру в 2004 году как уличный художник. В Киеве он создал два мурала: посвященный журналистам Selfmademan на улице Олеся Гончара и уничтоженный в 2018 году Synergetic на тему эволюции.
В 2011-м основал в Донецке творческую группу «Добрые люди», вместе с которой нарисовал пять муралов на фасадах местных зданий. Теперь занимается графикой, в том числе и печатной, живописью и керамикой.
Содержание
О печатной графике
С каждым годом онлайн мы присутствуем все дольше, происходит диджитализация абсолютно всех процессов. Но ручные техники и ручной труд никуда не уходят. Вещи, сделанные вручную, как и возможность жить вне социальных сетей, становятся привилегиями. С одной стороны, рукотворные предметы прожили так долго, потому что всегда есть спрос на штучные вещи и эксклюзивность. А с другой стороны, они намного яснее передают нечто невербальное, то, что может вложить автор в свое произведение, — тотальное присутствие в настоящем времени и поглощенность процессом.
Печати я учился по книгам, и это несложный процесс, если ты заинтересован в результате. Что-то искал в книгах, а что-то взял из доставшегося мне волей случая конспекта преподавателя Харьковской академии дизайна и искусства. У этого же человека я позже купил станок. Также помог YouTube: сейчас можно научиться всему, не выходя из дома, — нужна только мотивация. Но лучше всего учит опыт, обретенный методом проб и ошибок.
Печатной графикой я занимаюсь периодически. Меня также тянет к живописи и керамике. Но половину времени я все же посвящаю станковой графике, а вторую половину — графике печатной. Мне нравятся все стадии и составляющие процесса: возникновение идеи, изобразительные средства, к которым обращается графика, — линия, пятно, тон. На разных этапах творчества я работаю с разными задачами, которые ставлю перед собой сам: нахожу новые решения, учусь новым техникам, расставляю акценты.
Еще мне нравится вырезать трафарет, даже до конца еще не понимая, что из этого выйдет потом на бумаге. Привлекает сам момент перехода печатной формы в оттиск: он магический и непредсказуемый.
О героях своих работ
Это прежде всего люди: мне нравится работать с человеческим образом. Мои создания обретают свою форму и свою вселенную. В ходе работы мы как будто одновременно идем навстречу друг другу: я открываю их, а они меня. Самое главное то, что они всегда открыты для встречи в самом широком смысле этого слова.
Мне также нравятся простые вещи. Легко могу нарисовать половину окна, например. В повседневности очень много красоты: ее нужно замечать и видеть. И я постоянно открыт для нее и для каждодневных мелочей жизни. Мне очень многое хочется зафиксировать, перенести на холст.
О мастерской в Киево-Печерской лавре
Я тут нахожусь и работаю в изоляции от внешнего мира. Конечно, это в какой-то степени влияет и на мое творчество. У других ребят мастерские расположены на Подоле, на Львовской площади, в Доме художника. Молодые художники пересекаются, общаются, варятся в одном котле. И такая жизнь в коммуне по-своему влияет на творчество. Но мой случай — пребывание один на один с самим собой.
Мой образ жизни уединенный и размеренный, поэтому локдауны и карантинные ограничения на меня особо не повлияли. Единственный эпизод, подействовавший на меня, — это отсутствие доступа в мастерскую весной из-за того, что Киево-Печерская лавра попала под карантинные ограничения. И тогда, оставшись дома, я наконец-то занялся керамикой, по которой давно скучал, но не находил для нее времени из-за другой работы.
О разделении творчества и личности художника
В сутках 24 часа, 7—8 из них я сплю, в оставшиеся время работаю. Поэтому у меня не остается времени на поступки, которые могли бы меня характеризовать в отличном от работы ракурсе. Разве что мои близкие и друзья могут знать меня с другой стороны.
Но мне кажется, что подобное разделение имеет значение, лишь пока человек жив и действует в двух фазах: как творец и простой смертный. Вот, например, Джексон Поллок: уже никто и не вспомнит, каким он был человеком. Хотя тот же Уорхол утверждал, что Поллок был малоприятным типом, асоциальным и нетерпимым, и в современное пространство, где приветствуется толерантность, он бы не вписался. Поллок умер, оставил свои картины, но все еще является одной из главных фигур американского искусства: им гордятся. В итоге оказывается важнее, что будут говорить о человеке его работы.
О сотрудничестве с Jameson
Я легко согласился, потому что не было никаких ограничений, помимо стандартных — секс, насилие, порнография. Но я и раньше не обращался к таким темам в творчестве. У меня было очень много вариантов для финальной работы, я долго не мог найти решение, которое мне нравилось бы. В итоге пошел немного в лоб: руки, черная бочка. Но несмотря на простоту картинки, я поработал с пластичностью изображения: мне нравятся такие вещи.
Люблю ручной труд и ценю каждого, кто им занимается. Поэтому перед началом работы решил посмотреть, как вообще налажен процесс изготовления, какие есть нюансы и детали. Так в процессе создания узнал, насколько важны бочки. Я люблю дерево и все, что с ним связано. Поэтому пазл сложился, и принт стал квинтэссенцией красоты творения.
О самопрезентации
Думаю, что намного больше обо мне скажут мои работы — их количество и качество. У всех должно быть свое призвание и своя работа. Мое призвание — любить то, что я делаю, и просто это делать.
О том, как научился рисовать
Минимальную базу умений я получил во время учебы на архитектурном факультете. А когда осознал, что рисование мне действительно интересно и что я далек от уровня мастерства, к которому стремлюсь, начал заниматься сам. И если раньше академическое образование мне казалось необязательным, теперь я, скорее, его сторонник. Я понял, что мне для решения тех изобразительных задач, которые я перед собой ставлю, такая база точно нужна. И если человек так или иначе связывает себя с творчеством, художественными практиками, ему стоит получить профильное образование. Правда, добавлю, что так же важно его вовремя завершить.
В академическом образовании есть точка невозврата, когда человек настолько внедряется в академизм, что тот начинает доминировать, становится самоцелью — и в творчестве теряется момент свободы.
О прогрессе и развитии
Чтобы видеть уровень развития и прогресса художника, нужно наблюдать за ним на протяжении долгого времени. Пикассо прошел большой путь до «Авиньонских девиц», много всего написал, но эта картина стала знаковой: она изменила искусство. В творчестве других больших художников также есть такие поворотные работы — и у Хоппера, у Матисса. Потому и нужно наблюдать. Так вы сразу увидите и то, что художник стал повторяться. Такие застойные периоды всегда видны, как и прорывы, перемены взглядов. Чем больше прорывов, тем интереснее художник.
Я стараюсь меньше смотреть на других художников, чтобы не подвергаться лишнему влиянию. Это тоже нужно, но сейчас через каждого проходит большой объем информации, поэтому стоит себя ограничивать. Что я и делаю. Я, конечно, читаю и смотрю, но больше на тех, кто повлиял на современное искусство в целом.
За современными авторами слежу меньше, в основном в «Инстаграме». Это как плей-лист: чтобы составить тот, который будет тебе нравиться на сто процентов, придется долго перебирать музыку. Но у меня достаточно жесткие критерии отбора, поэтому я смотрю только на тех, кто может тронуть мою душу.
О вдохновении
Я в него верю: оно существует. И очень четко чувствую, когда приходит это состояние. Но это роскошь, над ним нужно работать, оно не приходит из ниоткуда.
Как-то я придумал собственную аллегорию для вдохновения: насос и пробитый футбольный мяч. Я — насос, а вдохновение — воздух в мяче, и, чтобы мяч всегда был накачанным, нужно много работать.
Иногда вдохновение может застать врасплох — из-за того, что ты месяц просидел, ничего не делая, в ожидании. Поэтому в перерывах между взлетами вдохновения обязательно нужно чем-то заниматься — даже просто фотографией, совершенствовать какие-то фрагменты, делать учебные рисунки. Мне помогает рисование живых людей с натуры.
Чем больше работаешь, тем чаще к тебе приходят вдохновение и интересные решения. Вдохновение — продукт непрекращающейся работы. Да, иногда стоит брать выходной. Я себе его устраиваю раз в неделю. Но не потому, что устаю, я в принципе не устаю от своей работы, а чтобы переключиться на другие виды художественной практики.
Jameson Black Barrel. Выигрывайте работу Александра Гребенюка х Jameson
Мастерство — основа самых ценных вещей. Будь то произведение искусства или традиционное производство ручной работы. Новую совместную историю с Jameson Black Barrel мы посвящаем именно мастерам своего дела, с которыми мы создали теплую атмосферу этой зимой.
Выдержанный в обугленных бочках виски вдохновил нас создать серию принтов вместе с тремя украинскими художниками-графиками — Владимиром Манжосом, Александром Гребенюком и Артемом Прутом. Авторский принт может выиграть каждый из вас! А два воскресенья подряд вас ждут онлайн-концерты у камина от Дмитрия Шурова и Коли Серги.
Подробнее об условиях розыгрыша этого принта читайте на главной странице нашего совместного проекта с Jameson Black Barrel.
Материал подготовлен при поддержке
