Это скульптор Вахан Авакян. Он создал для Киева вулкан из полимеров в домашних условиях

Формы скульптур Вахана Авакяна узнаются с первого взгляда. Рельефные объекты — особая черта его бренда. Его хорошо знают по вазам и светильникам для дома, но теперь помимо них Вахан начал работу над масштабными скульптурами.

Одна из первых появилась в рамках коллаборации для проекта DTF Magazine и бренда ARARAT, который выпустил обновленную форму бутылки. Над двухметровой конструкцией «Спитакасар», названной в честь армянского вулкана, Авакян работал почти два месяца. Результат уже можно рассмотреть в Сквере киевских интеллигентов, напротив бара «Косатка» или примерить в любой точке города с помощью AR-маски в профиле @donttakefake.

DTF Magazine встретился с Ваханом в его мастерской, где он рассказал о конкуренции, стеснительности художника, работе таксистом в карантин и о том, как создавалась скульптура в коллаборации с ARARAT

УЗНАТЬ БОЛЬШЕ

— Вы учились на архитектора, но сменили род деятельности на скульптуру. Почему так случилось и хотелось бы вернуться к проектированию?

— Я резко бросил свои занятия и ушел из университета за полгода до завершения магистратуры, занялся тренерской деятельностью. Это была резкая смена.

Потом оттуда тоже ушел и занялся дизайном, фотодизайном и фоторетушью. Дальше занимался тем, чем и сейчас. Это стечение обстоятельств. Стрельнуло, загорелся — и все силы начинаешь туда вкладывать. То, что архитектура сыграла роль, дала какие-то задатки и навыки, — это, безусловно, правда.

В начале апреля у меня было эмоционально тяжелое время, мало работы. Это дополнительно нагружает. Я пошел к своему близкому другу, у которого есть архитектурная студия. Мне было интересно вспомнить, потому что я 12 лет не занимался архитектурой. Хотелось занять себя, найти какой-то режим, где я встаю и еду на работу. Но через неделю после того, как я пошел туда, со мной связались два агентства и предложили проекты по Ararat, и через две недели я ушел. Сейчас только этим занимаюсь.

— Вам комфортнее работать одному или с командой?

— У меня нет четкого ответа на этот вопрос. Мне комфортно находиться дома. Мне нравится работать самому. Мне не хочется жертвовать качеством, потому что, когда берешь помощника и обучаешь его, теряешь время и получаешь брак. Я очень болезненно реагирую на такие штуки, и не хотелось бы жертвовать качеством.

— Как вы выбираете людей, которым можно доверять?

— Это знакомые мне люди, с которыми я хорошо общаюсь, а если они отдаленно знакомы или малознакомы — сразу нет. Я немного параноик, так что это должен быть близкий человек, которому я могу доверять.

— Если вы много работаете один, то легко пережили самоизоляцию во время карантина?

— Карантин был интересным временем. Мне это очень понравилось. Мне нравилось, что нет людей на улицах. Этот кипиш в какой-то степени выровнял людей. С другой стороны, и нет. Контраст усилился, но уменьшил социальную разницу, ведь все зависят от одних и тех же базовых вещей.

— Много работы получали во время карантина?

— Сначала полтора-два месяца работы не было. Я занимался чем угодно: брал машину и ночью таксовал. И это был интересный опыт. Можно снимать короткометражки. Каждый человек — новая история. Эти поездки на две недели меня успокаивали.

Прикольно, когда ты не знаешь, кто сядет в машину. Смотришь на разных людей, на 18-летних поваров-работяг, которые едут уставшими в 2 часа ночи в общежитие на другом конце города, или это может быть предприниматель, которого везешь под классическую музыку.

— Вы долго работали «в стол». Что стало решающим фактором для выхода на публику?

— Я недолго работал «в стол». Месяц-два — и начал показывать изделия в Instagram. Там все видно и более-менее понятно. Как начал это показывать? Просто увидел реакцию посторонних людей и близких. Когда я вижу реакцию, понимаю, что это нравится не только мне. Это сильно стимулирует.

Я всегда был стеснительным, теперь — меньше. Постепенно развиваю какие-то умения, слабые стороны, раньше был менее социальным. Мне хотелось общаться, но я не умел делать это нормально. Постепенно обрастаешь навыками и развиваешь их в себе.

Мне нравится публичность, хотя публичным я себя не считаю. Иногда это надоедает, потому что я люблю быть один, люблю свое время. Но, конечно, мне иногда очень нужны люди.

— Как вы выбираете материал, с которым хотите работать? И как пришли к полимерам?

— Первая модель была бетонная. Я делал ремонт, и у меня осталось чуть-чуть стяжки, поэтому сделал грубое изделие. Потом долго покупал всевозможные материалы в строительных магазинах. Все смешивается, заливается водой — получается жидкое или кремообразное состояние, и материал твердеет. Я покупал все: клей для плитки, гипсовые стяжки, различные наливные полы.

Все перепробовал и пришел к гипсу. Долгое время работал с ним. Есть свои минусы и плюсы, но я долгое время искал что-то типа полимера. Их очень много. Из плюсов — прочность, возможность постобработки и покраски. Это более профессиональный материал.

Но есть и сложности, которые решались со временем. Например, если красить гипс или бетон баллончиком, за счет пористой структуры краска въедается и ложится намного проще. От трения или механики она так не слезет. Да, там есть свои минусы за счет того, что это более мягкий материал — когда отобьешь и будет скол, его видно. Но зато этот материал и в разы более дешевый.

Полимер дороже и тверже, но его сложнее покрасить, потому что его предварительно нужно хорошенько обработать, почистить, обезжирить, нанести силикон, грунт, праймер. Покраска идет не баллонным слоем, а наносится микронами от 2-3 до 12 слоев. Потому что, если не сделать все процессы работы правильно и покрасить, проведешь ногтем — оно слезет.

— Кто и как определяет стоимость скульптуры для продажи?

— Я определяю цену предмета. Раньше было агентство, которое меня консультировало. Мы долгое время работали c Kuku Buro и моей хорошей подругой Аллой Кудзиевой. Высчитали и составили формулу, по которой я до сих пор считаю. Есть основные параметры, которые я туда ввожу, и по ходу в уме уже могу посчитать примерную стоимость. Я до сих пор ошибаюсь, ведь без ошибок никак, но это хороший урок. На формирование цены влияет куча факторов: материалы, краска, сроки.

— Вы чувствуете конкуренцию на рынке скульптуры?

— Конкуренция, безусловно, есть. Если мы говорим про коммерческую скульптуру, я привык считать конкурентом любого, кто что-то изготавливает и чей объект нравится людям. Я не особо слежу за тем, что происходит на рынке, но надо бы. Не то чтобы мне стыдно, но не хватает сил и времени, чтобы отслеживать.

— С каким материалом интересно работать и есть ли материал, с которым не хотелось бы иметь дело?

— Хороший вопрос. Мне интересно работать с глиной, но не скажу, что фанатею от этой мысли. На это, возможно, влияет тот факт, что с глиной много кто работает. Мне всегда хотелось делать что-то более особенное. Полимеры, например, редко используют. Я изучаю их как самоучка.

Хотелось бы заниматься металлом, деревом, ювелиркой. Чем бы не хотелось? Сложно сказать, потому что мне нравится открывать новые материалы.

Как-то мне в голову пришла идея сделать инсталляцию из куриных лапок. У них интересная острая форма, фактура и цвет. Это жутковато, и отвратительность сильнее притягивает взгляд. Чем ужаснее, тем больше хочется разглядывать.

О скульптуре для ARARAT

— В этом году для проекта ARARAT вы создали скульптуру «Спитакасар» в честь армянского вулкана, который производит впечатление целостного, но складывается из отдельных элементов. Как возникла идея скульптуры?

— Я сам не до конца понял, как это произошло. Понимал сроки, бюджет и примерное техзадание. У меня было пожелание, как это сделать интереснее. Начал рисовать эскизы, не особо думая о том, как я буду это делать. Когда нарисовал, отбрасываю варианты. И потом нахожу, что мне нравится. Хочу, чтобы это было по пунктам, а не просто нарисовал — и все.

«Спітакасар»

Скульптура названа іменем вулкана в центрі Вірменії, який автор називає одним з молодших братів легендарної гори Арарат. Робота втілює ідею про те, що цілісна форма завжди постає з єдності окремих елементів, кожен з яких має свою роль. Залежно від точки огляду статичний об’єкт стає динамічним завдяки своїй композиції, створюючи різні силуети для спостерігача. Грані не повторюються й нагадують то гірський рельєф, то обрис виноградника чи пляшки традиційного вірменського напою, лишаючи простір для пошуку інших силуетів.

Родилась идея сделать крупный объект из различных колонн. Изначально была мысль сделать цельные колонны, но я собирал каждую из двух частей по 1,4 метра.

Идея вулкана пришла от меня. Для меня это должна была быть гора. Когда начали делать, думали, как ее назовем. Я подумал о горах Армении, у меня там был проект для Lexus. Он назывался «Арагац» — как одни из самых высоких гор в Армении. После Арагаца идет Спитакасар, что дословно переводится «белая гора». Но по геологическим свойствам это не гора, а вулкан. Все сходится, ведь я как раз настаивал на белом цвете.

У МЕНЯ СПРОСИЛИ, КОНКУРЕНТ ЛИ ЭТО АРАРАТУ. Я ОТВЕТИЛ, ЧТО НЕТ, ВЕДЬ ЭТО ЕГО МЛАДШИЙ БРАТ. ВОТ ТАК И НАЧАЛИ РАЗВИВАТЬ ЭТУ ТЕМУ. КОНЕЧНО, Я НЕ МАРКЕТОЛОГ, КОТОРЫЙ ПРИДУМЫВАЕТ ТЕКСТ ИЛИ ОПИСАНИЕ. Я ПРИДУМЫВАЮ БОЛЬШЕ ПО ОЩУЩЕНИЯМ.

— Какую самую неожиданную реакцию на свои работы вы получали?

— Как-то сложно вспомнить. Я монтировал эту скульптуру в сквере и пять раз за день услышал от людей: «Это фонтан?» Та нет, какой фонтан! Но идея хорошая. Есть о чем подумать.

— Как в Украине относятся к скульптуре? Существует ли предвзятость?

— Это все очень субъективно. Ты должен быть профессионалом в этом деле, чтобы браться судить и критиковать чужую работу. Ты же не знаешь, сколько сил было потрачено. Проект c Ararat — самый сложный для меня эмоционально и физически.

На протяжении двух месяцев, наверное, каждый день по несколько раз я резал пальцы и руки. Это был кровавый проект. (Смеется.)

Он очень трудоемкий, и если кто-то скажет что-то негативное, то мне не захочется доказывать и объяснять обратное. Я же знаю, сколько сил в это вложил. Как-то осуждать или относиться к чему-либо предвзято — это не очень разумно.

Я в картинах, например, мало что понимаю. Я у своего друга-художника спросил: «Антон, как мне научиться разбираться в искусстве живописи?» Он говорит: «Во-первых, это эмоция». Мы должны полагаться на свои эмоции, если нам что-то нравится или нет. Это основной критерий.

— Какой проект хотелось бы реализовать в скульптуре, но пока нет возможности?

— Мне нравится работа с крупными формами и объемами. Не то чтобы я устал от мелких или средних. Возможно, они мне приелись, и мелкие изделия не вызывают у меня сильных эмоций. Эмоционально значимее то чувство и знание, что я могу делать более классное, интересное и сложное. У меня в голове есть разные проекты и несколько скульптур, которые остановились на стадии разработки и утверждения. Классные идеи есть, их много, и хотелось бы их реализовать.

— Как отдыхаете от работы?

— Я всегда пишу в Instagram, что лучший отдых для меня — это дикий туризм и палатка. Или сам, или с другом, или с компанией людей. Море, костры, широкие песчаные пляжи или новые места — и никаких других людей вокруг. Вот это для меня лучшее времяпрепровождение.

— Что может повысить мастерство скульптора?

— Работа. Чем больше мы работаем, тем больше получаем навыков. Нужно изучать что-то новое, смотреть и читать.

О новом проекте ARARAT

Вкладывать вечные смыслы в новые формы — залог сохранения традиций и следования своим ценностям. ARARAT поддерживает современный взгляд на историю и свое происхождение и со сменой формы и дизайна бутылки для напитка привносит иной взгляд на реальность. Вместе мы разберемся, как уважать прошлое, но смело идти в будущее.

ARARAT и DTF Magazine запустили совместный проект, в котором мы рассказываем и показываем историю о смешении традиций и современности. Вы можете наблюдать за ней онлайн и офлайн — в Скверу киевских интеллигентов и на территории A-Station возле Kyiv Food Market.