В июле мы выпустили материал о том, как неонацисты полюбили некоторые современные бренды и как повлияли на их репутацию. Но у этой истории есть другая сторона, о которой предпочитают не вспоминать. Во время Второй мировой войны крупные модные дома сотрудничали с нацистской властью по разным причинам: одни оказались под давлением и сохраняли модное наследие своей страны, другие видели в этом способ наладить бизнес.
DTF Magazine коротко рассказывает, зачем на это пошли Lucien Lelong, Louis Vuitton, Chanel, Christian Dior, Hugo Boss и Balenciaga
Кутюр в оккупации
Во время войны Гитлер хотел перенести производство haute couture из Парижа в Берлин и Вену. Переговоры с немецкими властями вел дизайнер и глава Синдиката высокой моды Люсьен Лелонг.
Он объяснил, что нельзя просто взять и перенести индустрию из одной страны в другую, сохранив качество. Уйдут десятилетия, прежде чем немецкие вышивальщицы и швеи достигнут уровня французских: те постигали мастерство не одно поколение. Это вероятно убедило нацистов, но для французской моды ввели ограничения: к примеру, 80% сотрудников модных домов все равно призывали на военную службу. Лелонг снова проявил дипломатический талант и уменьшил их количество до 75%.
Абсурдность идеи сделать Берлин столицей высокой моды отражает фраза Кристобаля Баленсиаги: он иронично заметил, что можно также «вывезти всех быков в Берлин и попытаться там вырастить матадоров».
Но и Баленсиаге не удалось уйти от сотрудничества с режимом. Дизайнер шил платья для жены испанского диктатора Франсиско Франко, создавал свадебный наряд для его дочери, а также для жен нацистских генералов. Протекция нацистского режима позволила ему работать во время войны — его модный дом был одним из шестидесяти в Париже, которые продолжали бизнес. Во время войны также работали Жанна Ланвен, Нина Риччи и Жан Пату.
Еще один кутюрье, стоявший у руля сохранения французской модной индустрии, — Кристиан Диор. В 1942 году он и Пьер Бальмен работают основными дизайнерами у Люсьена Лелонга. Все сотрудники модного дома во время Второй мировой войны вынуждено шили платья для жен французских коллаборационистов и нацистских офицеров, в том числе и Диор.
В его семье были полярные политические взгляды. Племянница Франсуаза поддерживала нацистов, а сестра Катрин была участницей движения Сопротивления. Каких взглядов придерживался сам Диор, неизвестно, но с Катрин он был довольно близок и именно ей посвятил аромат Miss Dior.
Тайные связи
Louis Vuitton, Hugo Boss и Chanel во время Второй мировой войны симпатизировали нацистам по разным причинам: экономическим и идеологическим.
Члены семьи Луи Виттона активно поддерживали марионеточное правительство во главе с маршалом Филиппом Петеном и зарабатывали деньги на деловых отношениях с немцами. Louis Vuitton производил предметы, прославляющие Петена, в том числе изготовил более 2500 бюстов, и стал единственным брендом, который размещался на первом этаже отеля Hôtel du Parc, как и штаб-квартира французских властей.
В книге Louis Vuitton: Une saga française (2004 год) говорится, что модный дом имел прочные связи с режимом Виши, который отвечал за депортацию французских евреев в немецкие концлагеря. «Часть сотрудничества была обусловлена одержимостью семьи выживанием компании, а часть — тем, что имелась определенная солидарность со взглядами режима», — отмечает автор книги Стефани Бонвичи.
В 2011 году вышла книга-исследование экономического историка Романа Кестера Hugo Boss, 1924—1945. Издание профинансировал сам бренд, но на содержание не влиял. В книге рассказывается об истории компании, изначально выпускавшей форму для полицейских и почтальонов.
В 1931 году Хьюго Босс вступает в нацистскую партию, а через два года уже производит нацистскую форму: черно-коричневую — для гитлерюгенда (молодежная организация НСДАП), и коричневые рубашки для штурмовиков СА (военизированный отряд НСДАП).
Автор книги о Хьюго Боссе приходит к выводу, что дизайнер был лоялен к нацистам: «Хьюго Босс вступил в партию не только потому, что это привело к контрактам на производство формы, но и потому, что он был последователем национал-социализма».
С апреля 1940 года на фабрике бренда работали 140 польских и 40 французских подневольных рабочих, преимущественно женщин. Они содержались в ужасных условиях, но в 1944 году Босс пытался улучшить ситуацию, предоставив им жилье.
Стратегия выживания
Коко Шанель сотрудничала с нацистами теснее, чем другие дизайнеры. У нее был роман с немецким офицером Гюнтером фон Динклаге, который, согласно некоторым источникам, был не просто атташе немецкого посольства в Париже, а агентом абвера (орган военной разведки). Шанель пришла к нему после ареста ее племянника, — фон Динклаге приказал его освободить.
Согласно книге французского журналиста Хэла Вона «В постели с врагом: тайная война Коко Шанель», Коко завербовала нацистская военная разведка.
В 1943 году Шанель должна была провести переговоры с премьер-министром Великобритании Уинстоном Черчиллем, чтобы положить начало германо-британским отношениям. Но Черчилль заболел и на встречу не явился. Это событие останется в истории под названием «Операция „Модная шляпка“»: Шанель начинала карьеру как дизайнер головных уборов.
Но даже если Коко не была шпионкой, она точно придерживалась антисемитских взглядов. В 1924 году еврей Пьер Вертхаймер инвестирует существенные средства в ее парфюмерную линию. В обмен на права он берет на себя расходы на производство, маркетинг и рекламу. Шанель получает 10% от продаж, Вертхаймер — 70%, и 20% принадлежит владельцам сети магазинов «Галери Лафайет», которые занимались дистрибуцией.
Аромат Chanel № 5 был самой прибыльной отраслью бизнеса в 1927 году, и Коко попыталась договориться с партнерами о большем проценте в течение следующих десяти лет, но те не пошли на уступки.
Во время войны Шанель попыталась воспользоваться расовыми законами, запрещавшими евреям владеть бизнесом. Она подала иск на лишение Вертхаймера прав собственности. Но он был предусмотрительным и, прежде чем уехать из Парижа в Нью-Йорк, передал права на Chanel Perfume французскому бизнесмену Феликсу Амио. Поэтому план дизайнера провалился.
После войны Феликс вернул документы. Теперь Ален и Жерар Вертхаймеры — совладельцы всего модного дома, а не только парфюмерной линии: их дедушка купил контрольный пакет акций.
Что было дальше
После войны Хьюго Босса классифицировали как «активиста», «сторонника национал-социализма». В 1946 году он был оштрафован на $70 553 и лишен права владения компанией, а спустя два года умер. В 1950 году бизнес возрождает его зять, Йохен Холи.
В 1999 году бренд обязался возместить ущерб, причиненный подневольным рабочим и их семьям. А в 2011 году, после выхода книги, компания выразила «глубокое сожаление тем, кто пострадал или испытал трудности на фабрике, управлявшейся Хьюго Боссом под властью национал-социалистов».
Шанель же была оправдана, ведь не было доказательств ее шпионской деятельности: ходили слухи, что восстановить репутацию ей помог Уинстон Черчилль.
Хэл Вон говорит, что нельзя ставить в один ряд Коко Шанель и военных преступников вроде Клауса Барбье, потому что она никого не пытала и не убивала: «Она просто была серьезной оппортунисткой, которая сделала то, что должна была сделать, чтобы выжить».
Представители Louis Vuitton только однажды прокомментировали информацию, опубликованную в книге Louis Vuitton: Une saga française. «Мы не отрицаем фактов, но, к сожалению, автор преувеличил эпизод Виши», — сказал представитель LVMH (c 1987 года Louis Vuitton принадлежит им) журналу Le Canard Enchainé, единственному французскому изданию, упомянувшему книгу.
И добавил, что теперь это не имеет никакого отношения к ценностям модного конгломерата: «Это старая история. Книга охватывает период, когда бренд был семейным, задолго до того, как стал частью LVMH. Мы — разнообразны, толерантны и придерживаемся всех остальных ценностей, которые должна чтить современная компания».
Некоторые считают, что одного признания своей вины недостаточно. Эрик Сильверман, антрополог и автор книги «Культурная история еврейского наряда», рассказывает, что можно сделать больше: «Я считаю, что все фирмы, которые извлекали выгоду из зла в прошлом — Холокоста, работорговли, землеустройства в южной части Африки, жестокого обращения с женщинами и так далее, — имеют моральное обязательство вернуть что-то общинам, которым был причинен вред. Полный отчет и извинения — это начало».
